Довелось мне побывать в Сочи, на международной конференции «На втором треке. Роль гражданского общества и общественной дипломатии в дальнейшем развитии и расширении Шанхайской организации сотрудничества». А «второй трек» – это потому, что как раз к пятнадцатилетию деятельности ШОС, созданная поначалу для утряски оставшихся после СССР пограничных вопросов с Китаем, входит в действительно новый этап. Это касается как демонстративного расширения состава участников, так и все большего охвата уже и экономической проблематики.
Вообще, интересно было посидеть и послушать: такое впечатление, что под зонтик ШОС устремляется почти полмира. Помимо уже решенного членства Индии и Пакистана, активно выступали делегаты из Ирана, Египта и еще ряда стран поменьше и подальше.Речи, понятное дело, заходили и о Евразийском союзе – благо все его участники были представлены достаточно широко. Конференция общественная – прямых представителей власти не было, но ученых, экспертов, руководителей НПО и фондов, в том числе тесно работающих с госорганами, – собралось достаточно.
Российская интеграционная позиция устами академика и советника президента Сергея Глазьева была сформулирована аккуратно: никакого форсирования темпов и навязывания форматов – все исключительно добровольно. Объединение валют – не актуально, сохранение суверенитетов – полное. И то сказать, у Кремля сейчас полно и собственных проблем – внешних и внутренних, политических и экономических, чтобы срочно взяться за ЕАЭС.
Но как раз вот это, вкупе со всем другим там услышанным, укрепляет в мысли о необходимости и политического оформления Евразийского экономического союза – в том числе и как условия участия суверенных государств-членов в деятельности Шанхайской организации сотрудничества.
В самом деле, в рамках ШОС реализуются несколько межгосударственных проектов, важнейшие из которых – железнодорожный и автомобильный коридор Китай – Европа и Евразийский экономический союз. И хотя и новый «Шелковый путь», и ЕАЭС объективно скорее дополняют друг друга, нежели конкурируют, тем не менее автоматическая сбалансированность не гарантирована, а разные темпы и недостаточная определенность конечных целей чреваты серьезными перекосами, как минимум.
Так, если стратегический сухопутный трафик из Китая в Европу уже сам по себе есть ясная и понятная экономическая и геополитическая цель, то конечная цель евразийской интеграции пока еще пребывает в транзитном, скажем так, состоянии. Определено, что ЕАЭС создается как общее пространство для движения товаров, людей и капиталов, что предполагает и наличие надгосударственных институций, это движение обеспечивающих. Однако как раз политическая составляющая евразийской интеграции не только не предусмотрена, но и прямо исключается. Что блокирует не только движение к оговоренной цели создания действительно общего экономического пространства, но и создает массу нестыковок уже на первом этапе – отмены внутренних таможенных границ.
Не будем говорить о коллизиях на казахстанских и белорусских границах, связанных с внешними санкциями против России и встречным российским эмбарго. Возьмем ситуацию элементарную: несоблюдение каким-то производителем технических регламентов. В любом государстве ЕАЭС существует весь набор национальных процедур и инстанций, достаточных, чтобы призвать нарушителя к порядку, а вот на общем пространстве ЕАЭС этого нет. А потому элементарная недобросовестность производителей из одной страны приводит к объявлению чуть ли не торговых войн другими сторонами. Межгосударственное экономическое взаимодействие политизируется из-за отсутствия его институционального политического оформления.
Можно было бы сказать, что евразийская экономическая интеграция топчется на месте, если бы статистика со времен создания еще Таможенного союза не показывала обратного – взаимные товарообороты год от года даже сокращаются, и более чем существенно. Но тут вина не столько ЕАЭС, хотя за годы разделения наши экономики стали гораздо менее сопряженными, сколько системного кризиса той глобальной модели, сырьевой и монетарной периферией на которой наши страны оказались за десятилетия после СССР. Отсюда вывод: нам нужна не просто взаимная торговля и не просто движение людей и капиталов – нужно общее инвестиционное пространство, направленное на реиндустриализацию.
Между тем так вопрос не ставится ни в одном государстве ЕАЭС. Более того, если официальные власти стараются просто «не замечать» накопившиеся недоделки и нестыковки, аккуратно обходить тему перехода от нынешнего транзитного положения к полноценной интеграции, то политическая общественность в большинстве стран – в основном против. Во всяком случае, у нас в Казахстане нет ни одной политической партии, однозначно высказывающейся за полноценный евразийский союз, зато достаточно оговорок насчет преждевременности и неподготовленности интеграции.
И немудрено – едва ли не все кризисные трудности, рост цен и снижение реального уровня жизни людей в последние годы не просто накладываются на создание и деятельность Таможенного и Евразийского экономического союзов, но и во многом вытекают из них. Так, киевский майдан, присоединение Крыма, санкции и встречное российское эмбарго находятся в одной причинно-следственной связи. Но если политическое размежевание Российской Федерации с западными «партнерами» произошло вполне определенно и безвозвратно, то почти колониальная зависимость евразийских экономик от сырьевых поставок, закупа промышленных и потребительских товаров и, главное, от иностранных инвестиций и иностранного же фондирования банков привязывает наши страны и к мировому кризису, и к санкциям.
В перестроечные годы популярно было утверждение, что пропасть нельзя преодолеть в два прыжка. С Евразийским же союзом именно это сейчас и происходит: само создание ТС и ЕАЭС стало тем первым прыжком в пост-кризисный многополярный мир, который уже исключает возврат назад, но вот опора для перехода к самостоятельной индустриальной и монетарной политике пока только нащупывается.
Зависать, конечно, можно и так, но отсутствие движения вперед есть откат назад. Между тем «Шелковый путь» успешно реализуется, в том числе благодаря достаточной инвестиционной основе. Китай, накопивший гигантские резервы западных «ценных бумаг», трансформирует их в необходимую ему логистику, заодно снабжая кредитами и инвестициями, например, и Казахстан. С чем неплохо сопряжена наша собственная антикризисная программа «Нурлы жол», финансируемая за счет валюты из «откупоренного» Национального фонда.
Впрочем, перевод Национального фонда из накопительного в расходный режим, при всей своей значимости, не означает перехода к самостоятельной инвестиционной политике. В принципе у Казахстана (как и у России) хранящихся под убыточный процент неиспользуемых валютных резервов вполне достаточно, однако внеэкономический запрет на создание в наших странах дешевого кредита и национальных инвестиций исполняется нашими же правительствами и соблюдается неукоснительно.
Соответственно, если мы посмотрим весь антикризисный набор правительства Казахстана, то найдем в нем достаточно конкретных пунктов сотрудничества с Китаем в транспортной, металлургической, сельскохозяйственной и иных сферах. За его в основном деньги. Что же касается евразийской интеграции – она просто упомянута.
И в самом деле, совместных инвестиционных проектов Казахстана с партнерами по Евразийскому союзу просто нет. Хотя бы потому, что вне согласованной курсовой, кредитно-денежной и инвестиционной политики разговор о совместном развитии зависает в воздухе.
Итак, полновесная политическая составляющая ЕАЭС необходима уже сейчас, чтобы снять проблемы хотя бы на стадии таможенного объединения. И уж подавно она необходима для дальнейшего – индустриально-инвестиционного – движения вперед.
Не в меньшей степени она необходима для появления наконец-то политической субъект-ности собственно Евразийского экономического союза. Положение парадоксально: ЕАЭС, вызвавший так много геополитических последствий, ни внутри своих стран, ни на международной арене своими институтами не представлен. Его высший орган состоит из президентов, каждый из них представляет свое государство, но никто не представляет образованный ими союз. Почему официальные власти союзных государств не торопятся ставить вопрос в такой плоскости – понятно. Почему этого не требует гражданское и экспертное сообщество – тоже понятно. Не факт, что облеченные властью политики сами начнут ускорять следующие этапы интеграции, но факт, что без подкрепления общественным мнением они решительных шагов делать не будут.
Таким образом, возвращаясь к теме сочинской конференции, сбалансированное, но неукоснительное развитие евразийского интеграционного процесса есть одно из условий сбалансированной деятельности всей Шанхайской организации сотрудничества. Роль же общественности в продвижении инициатив ЕАЭС и ШОС пока недостаточна, хотя именно она и должна стать решающей.
Источник - www.novgaz.com
0 коммент.:
Отправить комментарий