Генеральная прокуратура Таджикистана от имени всех правоохранительных органов республики «отчиталась» о коллективном провале. В лаконичном сообщении ведомства говорится, что 43-летняя Хумайро Мирова — вторая жена бывшего командира таджикского ОМОН Гульмурода Халимова, который в мае прошлого года влился в ряды экстремистской группировки «Исламское государство», выехав вместе со своими четырьмя несовершеннолетними детьми в Сирию.
Каким образом правоохранители проморгали выезд из страны супруги «крутого» спецназовца, обещавшего вернуться, чтобы водрузить над республикой знамя ИГИЛ, не сообщается. По всей видимости, бывший высокопоставленный ОМОНовец, прекрасно разбираясь в оперативно-розыскной деятельности местных правоохранителей, сумел как надо проинструктировать жену, и она с малолетними детьми на руках успешно миновала все посты и покинула страну.
Зато крупно не повезло тысячам таджикам, которые сейчас томятся в переполненных СИЗО. Их обвиняют в террористической и экстремисткой деятельности, допрашивают «с пристрастием». Это кошмар закончится для них лишь после вынесения обвинительного судебного вердикта. Но, может быть, еще в более худшем положении оказались ближайшие родственники заключенных — их жены и дети. Их не бьют и не пытают, но моральный прессинг и создание невыносимых условий для нормального проживания таков, что семьи оказываются на грани выживания.
Мало кто сомневается, что борьба с терроризмом и экстремизмом стала для таджикских властей удобным поводом для сведения счетов со своими политическими оппонентами, гражданскими активистами и инакомыслием в стране. Процессы над теми, кого официальный Душанбе считает виновными в попытках свержения конституционного строя, обычно, проходят в закрытом режиме, с нарушением действующего в стране законодательства.
Но, как считают аналитики, повальные репрессии властей пока не принесли ожидаемых результатов. Пока они лишь множат число радикальных настроений среди населения, в том числе родственников, арестованных по сфабрикованным обвинениям в терроризме и экстремизме.
И вот здесь обнаруживается еще одна любопытная деталь. Те, кто сидит в тюрьмах, подвергается пыткам и избиениям с целью получения от них признательных показаний, находятся в каком-никаком правовом поле. Они сидят в тюрьмах, есть санкции о взятии их под стражу, их ждет суд. В отличие от них, их родственники, в первую очередь семьи, находятся в положение с полным правовым беспределом, так сказать, в правовой прострации. Им не к кому обратиться за помощью и защитой, так как именно органы власти и мордуют их, что называется, по полной.
Зачем власти это делают? Ответ на поверку весьма прост. До арестанта доводятся сведения о всех «оказиях», с которыми столкнулись из-за него его родственники или семья. И что на их долю выпадет еще больше испытаний и мытарств, если он будет упорствовать и не подпишет признательные показания, по предъявленным обвинениям.
Из интервью и опросов правозащитными организациями, можно представить те страдания, которые приходится пережить семьям арестантов, как реализуется принцип, сын за отца не отвечает по-таджикски, как успешно в республике реанимировали практику 1937 года.
Гражданка «Р.Г.» прожила с мужем вместе 35 года. Воспитали пятерых детей. В жизни семьи были черные и белые полосы, но после ареста ее мужа — члена запрещенной в стране Исламской партии жизнь семьи изменилась кардинально. Теперь стресс и страх стали словами, определяющими ее сегодняшнее состояние. Самое страшное — это страх за будущее детей.
Сыновей постоянно вызывают в УБОП и проводят с ними профилактические беседы на предмет опасностей присоединения к террористическим организациям. Дочь бросил муж, сразу после того, как ее отца арестовали. Он считает, что она дочь террориста. От семьи «Р.Г.» отвернулись даже родные. Они боятся, что общение с нами может навредить им. Им сказали, что в доме террориста установлены камеры, и оперативники ведут наблюдение за всеми, кто туда приходит.
Другой пример. Полноценная семья, проживающая в комнатушке общаги, растит пятерых детей, из которых четверо школьников. Оба работали, она торгует зеленью на рынке. После ареста мужа все перевернулось. С базара, на котором торговала жена «террориста», ее выгнали. Сейчас работает уборщицей. В день получает 10 сомони (чуть более 1 доллара). На эти деньги покупает лепешки. Этим только и кормится семья. На завтрак нет даже заварки для чая и сахара, пьют кипяченую воду. Из общежития могут выселить в любой момент, потому что семья уже два месяца не платит квартплату.
Ну и напоследок, как говорится, прямым текстом крик отчаяния вперемешку с душевными ранами, которые еще долго не заживут. «Мой младший сын учится в четвертом классе. Он просит меня не называть имени моего отца в школе при одноклассниках. Он боится реакции своих друзей. Мой сын говорит, что верит в невиновность своего отца, но знает, что не сможет переубедить общество. Он боится, что кто-то может узнать, кто его отец. Это страшно, о чем думает и переживает десятилетний ребенок. Мои дети стали очень бояться, когда в дверь стучат. За дверью могут быть те, кто принесет плохие вести, которых мы очень боимся».
Источник: ЦентрАзия
Каким образом правоохранители проморгали выезд из страны супруги «крутого» спецназовца, обещавшего вернуться, чтобы водрузить над республикой знамя ИГИЛ, не сообщается. По всей видимости, бывший высокопоставленный ОМОНовец, прекрасно разбираясь в оперативно-розыскной деятельности местных правоохранителей, сумел как надо проинструктировать жену, и она с малолетними детьми на руках успешно миновала все посты и покинула страну.
Зато крупно не повезло тысячам таджикам, которые сейчас томятся в переполненных СИЗО. Их обвиняют в террористической и экстремисткой деятельности, допрашивают «с пристрастием». Это кошмар закончится для них лишь после вынесения обвинительного судебного вердикта. Но, может быть, еще в более худшем положении оказались ближайшие родственники заключенных — их жены и дети. Их не бьют и не пытают, но моральный прессинг и создание невыносимых условий для нормального проживания таков, что семьи оказываются на грани выживания.
Мало кто сомневается, что борьба с терроризмом и экстремизмом стала для таджикских властей удобным поводом для сведения счетов со своими политическими оппонентами, гражданскими активистами и инакомыслием в стране. Процессы над теми, кого официальный Душанбе считает виновными в попытках свержения конституционного строя, обычно, проходят в закрытом режиме, с нарушением действующего в стране законодательства.
Но, как считают аналитики, повальные репрессии властей пока не принесли ожидаемых результатов. Пока они лишь множат число радикальных настроений среди населения, в том числе родственников, арестованных по сфабрикованным обвинениям в терроризме и экстремизме.
И вот здесь обнаруживается еще одна любопытная деталь. Те, кто сидит в тюрьмах, подвергается пыткам и избиениям с целью получения от них признательных показаний, находятся в каком-никаком правовом поле. Они сидят в тюрьмах, есть санкции о взятии их под стражу, их ждет суд. В отличие от них, их родственники, в первую очередь семьи, находятся в положение с полным правовым беспределом, так сказать, в правовой прострации. Им не к кому обратиться за помощью и защитой, так как именно органы власти и мордуют их, что называется, по полной.
Зачем власти это делают? Ответ на поверку весьма прост. До арестанта доводятся сведения о всех «оказиях», с которыми столкнулись из-за него его родственники или семья. И что на их долю выпадет еще больше испытаний и мытарств, если он будет упорствовать и не подпишет признательные показания, по предъявленным обвинениям.
Из интервью и опросов правозащитными организациями, можно представить те страдания, которые приходится пережить семьям арестантов, как реализуется принцип, сын за отца не отвечает по-таджикски, как успешно в республике реанимировали практику 1937 года.
Гражданка «Р.Г.» прожила с мужем вместе 35 года. Воспитали пятерых детей. В жизни семьи были черные и белые полосы, но после ареста ее мужа — члена запрещенной в стране Исламской партии жизнь семьи изменилась кардинально. Теперь стресс и страх стали словами, определяющими ее сегодняшнее состояние. Самое страшное — это страх за будущее детей.
Сыновей постоянно вызывают в УБОП и проводят с ними профилактические беседы на предмет опасностей присоединения к террористическим организациям. Дочь бросил муж, сразу после того, как ее отца арестовали. Он считает, что она дочь террориста. От семьи «Р.Г.» отвернулись даже родные. Они боятся, что общение с нами может навредить им. Им сказали, что в доме террориста установлены камеры, и оперативники ведут наблюдение за всеми, кто туда приходит.
Другой пример. Полноценная семья, проживающая в комнатушке общаги, растит пятерых детей, из которых четверо школьников. Оба работали, она торгует зеленью на рынке. После ареста мужа все перевернулось. С базара, на котором торговала жена «террориста», ее выгнали. Сейчас работает уборщицей. В день получает 10 сомони (чуть более 1 доллара). На эти деньги покупает лепешки. Этим только и кормится семья. На завтрак нет даже заварки для чая и сахара, пьют кипяченую воду. Из общежития могут выселить в любой момент, потому что семья уже два месяца не платит квартплату.
Ну и напоследок, как говорится, прямым текстом крик отчаяния вперемешку с душевными ранами, которые еще долго не заживут. «Мой младший сын учится в четвертом классе. Он просит меня не называть имени моего отца в школе при одноклассниках. Он боится реакции своих друзей. Мой сын говорит, что верит в невиновность своего отца, но знает, что не сможет переубедить общество. Он боится, что кто-то может узнать, кто его отец. Это страшно, о чем думает и переживает десятилетний ребенок. Мои дети стали очень бояться, когда в дверь стучат. За дверью могут быть те, кто принесет плохие вести, которых мы очень боимся».
Пирмат Едгори
Источник: ЦентрАзия
0 коммент.:
Отправить комментарий